Сразу хочу отметить, что в среде противников большевиков не имелось единого взгляда на то, какую роль должна была сыграть иностранная интервенция — вспомогательную (поставки, финансирование, контингенты в тылу, советники) или решающую.
Впрочем, там вообще ни на что единого взгляда не имелось, ну за исключением тезиса «большевики — плохо». И даже понятие «белые» здесь условно: ведь на приход бывших союзников по Антанте надеялись и умеренно-социалистические деятели, белыми в общем-то не являвшиеся.
И бежавшая за границу разношерстная публика — от старых политиков до банкиров и певиц-балерин.
Опять же, в том, что «большевизм рухнет» тогда, в 1918 — 1919 гг., почти никто не сомневался. Считалось, что либо немцы «свалят Ленина», либо, чуть позднее — Антанта.
Соответственно, белогвардейцы делились ещё и по внешнеполитическим ориентациям — были прогерманские белые и про-антантовские белые. И даже белые армии в 1918 году на юге России различались по этому принципу.
Разумеется, ноябрь 1918 года был встречен многими белыми как «их победа». И они думали, что вот сейчас приплывут французы с англичанами, высадят кучу дивизий и позволят русским белым сформировать побольше «добровольческих армий» под своим крылом.
На Ясском совещании в ноябре 1918 года представители «российской общественности» составили уже целый план, по которому французы и британцы должны были сменить немцев на юге России (!).
Однако, англо-французам вот эти «русские дела» были не очень интересны, имелись проблемы поважнее (да хотя бы немцам навязать нужные условия).
Кроме того, представители союзников в Яссах прямо говорили «лучшим людям России», что никаких полномочий у них нет. Решать всё будут иностранные политики, которые далеко, сидят в высоких кабинетах и немножко заняты.
Отдельно нужно отметить, что с точки зрения и самих иностранцев, и просто современников-очевидцев, этот «набор лучших людей» не вызывал доверия. Там постоянно шли ругательства и споры, даже по третьестепенным вопросам. Потому неясно было, с кем договариваться.
Сложилась весьма занятная ситуация: одни деятели без каких-либо полномочий слушали других деятелей без каких-либо полномочий. Говорильня эта предсказуемо завершилась нулевым результатом.
Тем не менее, кое-где в ноябре 1918 года британцы с французами (скорее вторые, но тоже отчасти формально — об этом скажем дальше) все-таки высадились. Заняли Одессу, Севастополь и некоторые другие города юга России.
Белые и им сочувствующие принялись было радоваться:
«Наконец свершилось то, чего мы ждали в течение четырёх лет войны и двух лет разложения России...» (с) В. А. Оболенский. Моя жизнь. Мои современники.
Но вместо «регулярных дивизий» англичан или французов пришел тот ещё конгломерат (притом довольно немногочисленный), который периодически умудрялся ругаться с белыми и друг с другом.
Кого там только не было: греческие контингенты, польские легионеры, колониальные сенегальцы, сербский отряд, итальянские моряки. Ах да, ещё немцы до конца не ушли, у них уже рулили революционные советы. Фрицы успели подраться с поляками (впрочем, паны первые начали).
Сбоку стояли петлюровцы (с которыми «ни войны ни мира»), а ещё дальше — наседали отряды местных батек-атаманов, махновцев и григорьевцев, коих белые упорно называли тоже большевиками.
Вот с последними антантовцы даже успели реально повоевать... с не самым приятным для себя результатом. Махновцы и григорьевцы по сути тогда были сами по себе. Потом они временно инкорпорируются в РККА, а затем — вновь «уйдут в свободное плавание». Н. А. Григорьев тогда был близок к боротьбистам (местные левые эсеры), Н. И. Махно — анархист.
В любом случае, русским белым казалось, что скоро придет «дополнительная западная помощь», а весь вот этот греко-сенегальский сброд — просто авангард. И вообще, противник сам скоро развалится, вон какие-то батьки крестьянские бегают, что может пойти не так?
О том, что же пошло не так, достаточно доходчиво написал вице-адмирал Дмитрий Всеволодович Ненюков, ранее вербовавший белых в Одессе, а потом ставший командующим Черноморским флотом (того, что к тому времени от флота осталось).
«Французы вначале этим беспокоились мало, считая, что банды не опасны для их регулярных войск, снабженных артиллерией, танками и авиацией, но они не учли разлагающую пропаганду, которая уже пустила глубокие корни среди их войск.
Их солдаты и матросы просто не хотели сражаться с большевиками неизвестно за чьи интересы.
Вскоре, однако, глаза у них открылись. Атаман Григорьев взял целиком, предварительно окружив, целый батальон французов с двумя орудиями. Французы мирно стояли в одном местечке и сдались, не сделав даже попытки к сопротивлению. Это был удар грома в ясную погоду.
Создалось впечатление, что в один прекрасный день большевики могут незаметно войти в Одессу и перевязать всех французов, да и русских вместе с ними...» (с) Д. В. Ненюков. От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания 1914–1920.
Ещё раз. Махновцы и григорьевцы — это ведь даже не Красная Армия ещё. Это местные, пусть и очень влиятельные, лидеры повстанцев (впрочем, правые и сейчас их могут звать «большевиками», а левые — «бандитами», суть в том, что за этими батьками шли десятки тысяч вооруженных людей... а за белыми почему-то они не шли).
Одновременно на юге России против интервентов действовало подполье, тоже очень разношерстное — различные эсеры, большевики, анархисты. Пропаганда велась на языках контингентов этой интервенции и небезуспешно.
К весне 1919 года Н. И. Махно и Н. А. Григорьев действительно временно превратились в «красных комбригов». И начали уже трофеить не какие-то там пушки, а целые танки.
Да-да, первые танки в Красной Армии появились благодаря махновцам и григорьевцам. Ну а потом на их основе Советская Россия свое производство наладила. Плюс будут ещё в 1919 — 1920 гг. знатные трофеи от разбитых деникинцев.
Весной же начались и восстания на французских кораблях.
«Настроение в командах флота у французов было довольно скверное, и разгульные толпы их на берегу очень напоминали наших товарищей...» (с) Д. В. Ненюков. От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания 1914–1920.
Сейчас считается, что решение об эвакуации было принято Антантой ещё до данных событий. Но несомненно, что потери танков и угроза потери кораблей в определенной мере «подстегивали» сам процесс эвакуации.
Который, по свидетельствам современников, скорее напоминал бегство. Уже в апреле 1919 года юг России был оставлен сухопутными контингентами интервентов. А в мае 1919 года уплыл, по большей части, и антантовский флот.
Вот так, «пшиком», завершилась интервенция, на которую серьезно рассчитывали политические и военные круги белого движения.
Занимательно читать вице-адмирала Д. В. Ненюкова, у которого кругом большевики, а потом уже и сами французы тоже превращаются в большевиков. И бежит адмирал из Одессы в Севастополь, а из Севастополя — в Новороссийск. Вернее, плывет.
«Было решено перебраться на «Мечту», так как никто не мог поручиться, что французские большевики не впустят русских в город, и тогда нас ночью в гостинице могли зарезать как куропаток...
Прислуга из гостиницы куда-то скрылась, и нам пришлось самим тащить свои сумки и чемоданы на пристань...» (с) Д. В. Ненюков. От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания 1914–1920.
Наивно было полагать, что французы после своих Верденов станут инициативно драться за хотелки белых генералов и чиновников где-то за тридевять земель.
Если что, у французов в 1917 году тоже едва не «полыхнуло». И немудрено: свой генофонд Париж закопал в прямом и переносном смысле основательно.
Победители в Первой мировой войне выглядели не сильно лучше побежденных. И думали, прежде всего, о своем выживании.
С вами вел беседу Темный историк, подписывайтесь на канал, нажимайте на «колокольчик», смотрите старые публикации (это очень важно для меня, правда) и вступайте в мое сообщество в соцсети Вконтакте, смотрите видео на моем RUTUBE канале. Недавно я завел телеграм-канал, тоже приглашаю всех!
