Больше 7 миллионов гражданских против ок. 700 тысяч военных - таковы общие потери всех сторон в Тридцатилетнюю войну. При этом статистика, собранная на основе отчетных книг о населении немецких регионов перед войной и после нее, страдает погрешностью. Возможно и скорее всего, потери среди мирного населения были выше.
Для сравнения можно рассмотреть Наполеоновские войны (период с 1803-го по 1815-й). Размеры армий в начале XIX века несоизмеримо выше, отсюда и потери среди вооруженных достигают 3.6 млн человек. При этом гражданских жертв по скромным подсчетам всего лишь 750 тысяч.
Именно поэтому военные разборки первой половины XVII века, затронувшие почти всю Европу, но развернувшиеся в германских землях и Богемии, считаются самой бесчеловечной войной в истории. Красноречивее статистики природу той войны передают заметки немецкого наемника Петера Хагендорфа, участника конфликта.
Ландскнехт, прошедший более 22.000 км с 1625 года до самого конца войны, оставил труд на 192 страницах и простым языком, без словесных излишеств, написал обо всем, с чем он столкнулся, будучи рядовым наемником. Сражался в основном в составе армии Готфрида Паппенгейма (католическая лига). Но это не важно, так как выбор стороны определяла, как правило, звонкая монета, а не устоявшиеся воззрения. "Нам пришлось сдаться, так как помощь не приходила" - пишет Хагендорф. И уже через какое-то время: "Мы были зачислены в шведскую армию" (протестанты). Так наемники и переходили из одной армии в другую, но продолжали грабить. Особенно буйствовали ландскнехты, когда начинались перебои в финансировании.
Хотя даже при благоприятных условиях они не упускали возможность поживиться добром, воспринимая очередное ограбление деревни как заслуженную награду после тяжелой битвы. С таким же чувством они пользовались всем, что попадалось им под руку. И сильно удивлялись, когда жертвы бесчинств оказывали сопротивление. "Крестьяне так упорно обороняли погост, что мы ничего не смогли сделать без пушек. Поэтому мы ушли, так как их там было около тысячи. Но деревню их все-таки сожгли дотла". Таких деревень, по современным подсчетам, в Германии было уничтожено ок. 18 тысяч.
В той войне не было места человечности. Грабежами промышляли все. Самого Хагендорфа, имевшего неосторожность отстать от полка, как-то подловили трое крестьян, избили и отобрали все, что только можно было отобрать. "В лагере надо мной только посмеялись" - записал он в своем дневнике.
Еще интереснее его сообщения, связанные с осадой Магдебурга в 1631 году и последующим его разорением, ставшим символом беспредела Тридцатилетки. Город тогда пал под натиском католических сил. Те, пробив бреши в обороне, массово хлынули в город, улочки которого превратились в разрозненные очаги насилия.
Взять ситуацию под контроль было просто невозможно - графы Тилли и Паппенгейм, предводители этой разбойничавшей массы, лишь издали наблюдали за происходящим. Как сообщал очевидец (Отто фон Герике, бывший в ту пору чиновником Магдебурга), солдаты вламывались в каждый дом. И лишь грозного их взгляда хватало, чтобы хозяин понял, что гостя надо задобрить чем-то ценным. При этом следующих визитеров не сильно беспокоило текущее финансовое состояние владельца дома. "Настоящие страдания начались, когда горожанам нечего было дать наемникам" - писал фон Герике. После разорения 30-тысячное население Магдебурга сократилось почти на две трети. Паппенгейм позднее в письме по этому случаю отметил: "Мои солдаты разбогатели", - и заключил известной фразой "Gott mit uns".
Петер Хагендорф к тому моменту еще числился в армии этого самого Паппенгейма. Но среди разорителей нашего ландскнехта не было по той простой причине, что его тяжело ранили прямо у городских ворот. Пока однополчане "богатели", Хагендорфа в лагере осматривал хирург. Но Петер такой момент упускать не собирался. Дело в том, что многие наемники отправлялись в поход с семьями, которые следовали за марширующей армией в обозе. "Когда меня перевязывали, жена, несмотря то что весь город был в огне, пошла туда". Таким образом проблему и решили.
Конец Тридцатилетней войны, закрепленный Вестфальским миром в 1648 году, Петер Хагендорф встретил без энтузиазма. Даже с некоторым огорчением - ведь он, по сути, потерял источник неплохого заработка. Вследствие чего ему приходилось перебиваться неквалифицированным трудом, вроде работы ночного сторожа. Дневник ландскнехта прерывается на годе 1649.
× Поддержите подпиской наш телеграм-канал: @battlez
