Новости

Продолжаем знакомить читателей с делом бывшего начальника управления по противодействию коррупции ФТС России Дмитрия Мурышова, который оказался не «полковником» таможенной службы, как объявлялось ранее, а генерал-майором ФСБ РФ, прикомандированным к ФТС. Генерал стал «разменной монетой» в игре по снятию с поста его хорошего знакомого по ФСБ, тогдашнего главы ФТС Владимира Булавина. Об этом сообщает EXPERT

Как следует из материалов дела, с июня 2022 года сотрудники ФСБ России отрабатывали очень плотно контакты решалы при ФТС Окорокова, который по делу проходит в качестве лица, обвиняющегося, а на сегодняшний день уже даже осужденного, в посредничестве дачи взяток господину Мурышову.

Так вот, полгода очень тщательно и подробно отслеживались все перемещения и переговоры господина Окорокова. 

И в один прекрасный момент, в ноябре, в 20-х числах, вдруг появляются записи по прослушиванию переговоров Окорокова, которые, кстати говоря, не имеют разрешения суда. Вообще, сторона обвинения располагает одним-единственным разрешением суда, и оно касается прослушки телефонных переговоров водителя служебного автомобиля, закрепленного за Федеральной таможенной службой России. И почему-то сотрудниками ФСБ было предоставлено суду еще несколько телефонных номеров с пометкой, что это как раз те предполагаемые сотрудники Федеральной таможенной службы, которым этот водитель, вероятно, передает от кого-то взятки. А предположительно - от знакомых господина Окорокова.

Далее выяснилось, что это телефоны не сотрудников ФТС, а родственников самого водителя, которые никакого отношения к ФТС не имеют. Но тем не менее, в 20-х числах ноября фиксируется разговор Окорокова относительно того, что вот есть некие деньги у некоего господина Колганова, которые требуются кому-то передать. Обратите внимание, кому-то. Что это за люди, связано ли это с какой-то предпринимательской деятельностью самого Окорокова, либо же это какие-то должностные лица, и это, соответственно, взятка, -  из этих разговоров ничего не следует.

Но выясняется такой интересный момент: господин Колганов Константин Евгеньевич — это бывший сотрудник Центральной базы таможни (ЦТУ), который занимался тем же самым, что и Мурышов Дмитрий Николаевич, только на своем уровне, то есть на  нижестоящем, а именно - борьбой с коррупцией.

И в мае 22-го года господин Колганов попал под пристальное внимание правоохранительных органов в связи с информацией о том, что он получил денежные средства за оказание «помощи» некому физическому лицу в возврате изъятых таможней дорогостоящих часов. Ну, достаточно распространенная история, когда люди по незнанию не декларируют дорогие товары, ввозимые или вывозимые. 

И вот тут господин Колганов имел серьезное основание полагать, что не сегодня -завтра он будет в этой связи привлечен к уголовной ответственности. Об этом стало известно Дмитрию Мурышову, который как раз и выявлял случаи коррупции среди сотрудников таможенных органов.

В свое время именно Мурышов проводил - не лично, а силами своих подчиненных - проверку: что за человек Колганов, соответствует ли он требованиям, которые предъявляются к сотрудникам ФТС, нет ли за ним каких-то порочащих обстоятельств. Также Колганов прошел проверку по линии ФСБ, и Мурышову были предоставлены результаты этой проверки.

Примечательно, что господин Окороков рекомендовал этого самого Колганова и по линии ФТС и по линии ФСБ, будучи бывшим сотрудником ФТС и имея высокие знакомства в ФСБ.

Получив такую информацию, Мурышов, по версии собеседника Rucriminal.info, поставил перед Колгановым вопрос: "Давай-ка ты решай вопрос о своем увольнении по собственному желанию, потому что не хотелось бы, чтобы на Управление по противодействию коррупции падала тень. Ну и, в общем, решай вопрос. Как там у тебя? Что там? Мы не орган следствия. Разбирайся с теми, кто против тебя ведет расследование."

Что примечательно, информацию о том, что Колганов попал в поле внимания правоохранительных органов, предоставил тот же Окороков, а точнее - через свою тогдашнюю супругу, которая являлась адвокатом. Он получил копию явки с повинной  Колганова, в которой тот описывал совершенные им  противоправные действия с часами.

С 20-х чисел ноября стала готовиться и задержание Мурышова, это видно чётко уже из тех материалов, которые сторона обвинения предъявила в суде: прослушка, соответственно, наружка, в том числе, прослушка установлена в кабинете у самого Мурышова. Никаких решений суда на эту тему нет.

Сейчас суду сторона обвинения озвучивает такое объяснение:  требование закона о том, что только суд дает разрешение на переговоры лица без его согласия касается только телефона. А если при этом он по телефону говорит в помещении, где установлена прослушивающая аппаратура, то здесь никакого решения суда не надо. Это такое, дескать, право существует в оперативных органах.

«Действительно, есть закон об оперативно-розыскной деятельности, где предусматриваются случаи, когда нужно экстренно, не дожидаясь решения суда, принимать меры к тому, чтобы предотвратить готовящиеся преступления. И в этом случае, в том числе, используются технические средства. Но когда это происходит? Тогда, когда имеется информация о готовящихся терактах, о каких-то серьезных преступлениях против общественной безопасности. То есть, когда очень серьезно могут пострадать люди или интересы государства,- говорил наш собеседник,-

Совершенно очевидно, что в нашем случае, когда коммерсант пытается сунуть кому-то взятку, наверное, это - не та история, когда нужно игнорировать требования о судебном контроле и делать все, что угодно, в том числе в служебном кабинете руководителя такого уровня».

В результате была создана такая конфигурация: Окороков - Колганов, и между ними включен… совершенно случайно подвернувшийся под руку - это видно из позиции обвинения опять же - некий господин Нестеренко, с которым Мурышов никогда не был знаком.

Собственно говоря, сам господин Нестеренко о существовании Мурышова и занимаемой им должности в ФТС не знал, это  он сам поясняет и с момента задержания, и в суде. Да, он работал в сфере внешнеэкономической деятельности, и за более чем 30 лет его работы у него не возникало необходимости обращаться к каким-либо руководителям вообще, а столь высокого уровня, как Мурышов, тем более, поскольку все практические вопросы, которые возникали у него в деятельности, решались на уровне непосредственно инспекторов в тех таможенных органах - низовых, рабочих, полевых, где, собственно, и происходит оформление операций, связанных с внешнеэкономической деятельностью.

Задачу сделать господина Нестеренко фигурантом уголовного дела поручают Колганову. Ему производят очень тщательный инструктаж (для того, чтобы в дальнейшем избежать обвинений в возможной  провокации): составляют на нескольких листах перечень вопросов, какие он должен был задать Нестеренко при встрече, и перечень ответов, на которые нужно вывести Нестеренко. 

И вот, в декабре происходит встреча Колганов-Нестеренко, и впервые за всю полугодовую бурную историю оперативной деятельности появляются некие деньги. Что это за деньги? Откуда они взялись? Неизвестно абсолютно. Со слов Колганова, он вдруг начал обнаруживать крупные суммы денег в российской и иностранной валюте в почтовом ящике в доме своей умершей родственницы. И вот он так обнаруживал, обнаруживал с августа по ноябрь, и в конце концов не выдержала его душа, и решил он рассказать об этом сотрудникам ФСБ. Причем именно тем же самым, как резонно предположить, которые его и спрашивали в мае: что же ты, товарищ дорогой, так нехорошо себя повел с возвращением часов. Ну, видимо, так совпало. 

Совершенно анекдотичная  история. Тем не менее, именно она берется за рабочую основу и на ней строится дальнейшая операция, совершенно провальная, под названием «Оперативный эксперимент», в которой фиксируется, что господин Окороков уговаривает господина Нестеренко сходить к общему знакомому, с которым они знакомы, один 15 лет, другой 20 лет. И взять у него некий конвертик, поскольку тот приболел и сам не может встретиться с Окороковым, которому самому очень некогда. Нестеренко приезжает к Колганову, где производится видео-запись разговора двух лиц – Нестеренко и Колганова, прошедшего инструктаж.

Ни одного слова о том, что вообще-то Нестеренко приехал за деньгами, а тем более за деньгами, которые предназначаются в качестве взятки, и более того, в качестве взятки Дмитрию Мурышову, почему-то господин Калганов в ходе этой беседы не произносит. Хотя суду предоставлена бумага с его подписью, что был такой с ним инструктаж, что он должен был такие вопросы задать. Ни слова. И в конце, уже на выходе Нестеренко говорит: "Слушай, там что-то ты же передать должен был?". Колганов ему дает сверток, запакованный так, что содержимого не видно. На что Нестеренко  говорит: "Ого, так много". Обратите внимание на эту фразу потому, что в последующих записях, которые исследовались следователями, экспертами, эта фраза то появлялась, то пропадала, то появлялась, то снова пропадала – это видно из предоставленных суду результатов экспертиз.

И все. После этого активная работа, видимо, заключалась в том, чтобы задержать Окорокова, которому Нестеренко где-то как-то успел передать этот конверт-пакет, оказавшийся фактически пакетом. И минут через 40 Окороков был задержан в лучшем духе китайских боевиков, когда автомобили перегораживают проезжую часть, не дают отъехать припаркованному автомобилю на тот момент уже подозреваемого Окорокова. Оттуда выскакивают люди с автоматами, в масках, и тишина… После этого проходит ещё какое-то время, появляются совершенно случайно гулявшие там студенты одного из московских вузов. Ну так просто совпало, они гуляли недалеко. Их пригласили в качестве понятых. 

И начинается следующее мероприятие, при чем, оно – не  «оперативный эксперимент»,  в ходе которого должен быть составлен акт обследования. То есть нет никакого документа с названием "оперативный эксперимент", а есть рапорты, есть акт обследования. Вот из этого акта обследования выясняется, что то ли справа, то ли слева, то ли спереди, то ли сзади, то ли в каком-то другом месте в этом автомобиле обнаруживают пакет. Причем, кто открыл автомобиль, где находились в это время ключи и почему фактически подозреваемый Окороков без адвоката в этом деле участвует, как-то неизвестно – ничего об этом не написано. А написано, что эксперт в резиновых перчатках аккуратно изымает этот пакет, неизвестно откуда - из недр автомобиля, видимо, и потом на месте производит его обследование под светом соответствующих ламп при обработке соответствущими реактивами, и видит деньги - рубли, доллары – а на них – следы. Номинал купюр и их номера демонстрируются понятым и переписываются. Но, правда, при этом не пишется, что при всем этом действии присутствует еще с десяток неопознанных лиц, а также не описывается, что эти деньги изымаются. Если читать закон, то в ходе такого наблюдения, если что-то обнаружено, то изымать нужно в соответствии с требованиями УПК (Уголовного процессуального кодекса). А именно: оперативный сотрудник должен был проинформировать дознавателя ФСБ, то есть лицо, которое уполномочено производить процессуальные следственные действия на месте происшествия, либо следователя ФСБ. И, соответственно, именно эти люди - дознаватель, либо следователь - должны были произвести не наблюдение, а составить протокол осмотра и, соответственно, в ходе этого осмотра изъять обнаруженные денежные средства. И тогда это было бы вещественное доказательство, полученное в соответствии с законом, и протокол такого действия был бы допустимым доказательством. Ничего этого не происходит. По какой причине? Можно только предполагать.

Потому, что если бы это проводил следователь или дознаватель, то он бы руководствовался законом, а не неким приказом, предположу, полученным оперативными сотрудниками, у которых цель была, опять же предположу, - создать такую шумную, активную, бурную, пугающую деятельность и между делом записать объяснение господина Окорокова, что это деньги не чьи-нибудь, а именно взятка, предназначающаяся господину Мурышову. Вот откуда появилась в деле взятка Мурышова 8 декабря 2022 года.